Муравейник Хеллстрома.[Херберт Ф. Муравейник Хеллстрома. Фаст Г. Рассказы] - Говард Фаст

Она заговорила тогда, зная, что голос лучше передаст ее раздражение:

— Ты думаешь, Внешние могут нас чему-нибудь научить?

— Мы часто учимся на их ошибках, — ответил Хеллстром, не реагируя на ее выпад.

— Помолчи немного, — приказала она и закрыла глаза.

Хеллстром знал, что сейчас она быстро пролистывает в уме злополучные страницы, соотнося последние данные с ошибочным мнением Перуджи.

Вскоре она открыла глаза и сказала:

— Уходи.

— Это помогло тебе? — спросил Хеллстром.

— Да, — сказала она и добавила с удвоенным раздражением: — Очевидно, этот тип способен иногда что-то соображать.

Хеллстром удержался от улыбки, повернулся и направился к выходу. Рабочий ритм, казалось, остался неизменным, но, посмотрев назад, он увидел нескольких специалистов, сбившихся в кучу и активно жестикулирующих. Он уловил несколько раз жест «теплота», но смысл других жестов был ему непонятен. Исследователи, как ему было известно, разработали свой язык жестов, понятный им одним. Они препарируют новые данные и очень быстро введут их в свой проект.

Неофициальный меморандум в адрес Совета Агентства: «УНИЧТОЖИТЬ ПРИ ПРОЧТЕНИИ. Часть документов, касающихся дела Хеллстрома, не была нам представлена. Они ведут двойную игру. Другой источник сообщает о бумагах, скопированных в МТИ, что имелись, по крайней мере, еще три страницы. Все говорит о том, что речь идет о новом и гораздо более дешевом процессе получения стали, а не об оружии. Как я уже неоднократно отмечал, эта парочка однажды обязательно попробует что-нибудь в этом роде. Так и случилось!»

Отчет Мимеки Тиченам о Внешнем использовании гормонов: «Через несколько секунд после инъекции кожа Внешнего мужчины становится теплой на ощупь и даже слегка алеет. Похоже на реакцию мужчин Муравейника, но все процессы более ярко выражены, более быстро протекают. Реакция занимает от пяти до десяти секунд. Затем различия становятся более заметными. Мускулы Внешних мужчин иногда в первый момент твердеют до полного паралича тела, который проходит после первых бридинг-трансформаций. Однако так реагируют не все Внешние. Почти немедленно, а иногда и одновременно с реакцией кожи, у мужчины наступает сильная эрекция, не пропадающая после единичного оргазма. Шестикратный непрерывный оргазм не является чем-то исключительным. Однажды я насчитала тридцать один. Все это время мужчина выделяет обильный пот, что происходит во всех случаях и что меня крайне возбуждает. Словно он убыстряет или усиливает весь спектр женских переживаний. Этот резкий запах, вероятно, вызывается гормоном, который можно отнести к тому классу, к которому принадлежит наш ХВ5, вызывает схожую реакцию, хотя и не столь ярко выраженную. Запах особенно силен вблизи мужских сосков, всегда, по моим наблюдениям, набухающих и твердеющих. Иногда я замечала сильную дрожь мужских бедер, шеи и плечевых мускулов. Дрожь часто совпадает по времени с искажениями лица, перемежаемыми движениями головы и стонами. В общем, все реакции, обычные при спаривании у наших мужчин, отдающих себе в них отчет, характерны и для Внешних мужчин, но носят непроизвольный характер и проявляются после инъекции наших гормонов. По моему мнению (его разделяют и мои сестры), реакции Внешних возбуждают гораздо сильнее, чем в случае обычного бридинга в стенах Муравейника».

Было без двадцати двенадцать, и вот уже полчаса Хеллстром мерил шагами столовую, проверяя в последний раз, все ли сделано как надо. Изначально столовую обставили как место, где можно принимать деловых людей из Внешнего мира. Столовую и гостиную можно было увидеть через обшитую деревом арку. Длинный стол занимал центральную часть столовой, окружаемый десятью стульями. Над столом сверкала люстра полированного стекла. Китайский шкафчик, забитый тяжелой посудой голубого цвета, занимал почти всю стену, противоположную арке, ведущей в гостиную. Высокие эркеры с поднятыми кружевными занавесками выходили на укрытый ивами берег ручья.

Четыре прибора было подготовлено на ближнем к кухне конце стола — тяжелый голубой фарфор и посуда с костяными ручками.

Адекватно! Хеллстром усмехнулся. Не тщательно и досконально, но адекватно. Энтузиазм, захлестнувший Хеллстрома после сообщения Фэнси, убывал по мере приближения часа, на который был назначен визит Перуджи. Но этот час прошел — Перуджи запаздывал.

Мимека помогала на кухне. Время от времени Хеллстром видел ее сквозь стеклянную вставку в двери. Она была достаточно похожа на Фэнси, чтобы предполагать их генными сестрами, но в действительности Мимека принадлежала параллельной бридинг-ветви — не ФЭНСИ-ветви. В этих темных волосах и бледной, слегка розовой коже было что-то генетически близкое к другим характеристикам, к получению которых стремился Муравейник: плодовитость, независимое воображение, желание преуспеть, лояльность к Муравейнику, ум…

Хеллстром посмотрел на старомодные маятниковые часы рядом с кухонной дверью. Без пятнадцати двенадцать, и никаких признаков Перуджи. Почему он опаздывает? Он никогда раньше не опаздывал. Что если он решил не приходить, сменить тактику? Могли они узнать что-нибудь компрометирующее об этом чертовом велосипеде? Перуджи вполне мог связаться с ФБР. Но с Мимекой, играющей роль Фэнси, они могли сбить с толку охотников. Отпечатки пальцев не подойдут. Она не спаривалась в последние дни, и это покажет медицинское обследование. И он настоит на его проведении. Это послужит также подходящим поводом избавиться от всех этих любителей совать нос в чужие дела.

Он услышал, как открылась входная дверь.

Перуджи, наконец?

Хеллстром развернулся, прошел под аркой в гостиную со всей обстановкой начала двадцатого века и старательно поддерживаемыми затхлыми запахами. Несмотря на торопливость, он успел дойти только до середины гостиной, когда вошел незнакомец на два шага впереди Салдо. Незнакомец был мал ростом, на дюйм ниже Салдо, с растрепанными темными волосами и затаенной осторожностью в глазах. Лоб его изрезали глубокие морщины. Если бы не эти морщины, ему можно было дать двадцать с небольшим, но Хеллстром затруднялся определить возраст низкорослых Внешних. Незнакомец был в желтовато-коричневых рабочих брюках, тяжелых ботинках, в белой рубашке с открытым воротом из легкой ткани, сквозь которую торчали рыжеватые волосы, росшие на груди. Поверх надет был коричневый жакет с разрезными карманами. Правый карман выпирал, словно в нем находилось оружие. Бледно-желтые семена травы прилипли к краям брюк.

Он остановился, увидев Хеллстрома, и пролаял: